Учёные подметили сходство в поведении алкоголиков, наркоманов и людей, отличающихся повышенным трудолюбием. Те, другие и третьи буквально жить не могли каждый без своего зелья, несмотря на принципиальную разницу между вредными веществами и трудом. Все три категории “пациентов” довольно легко жертвовали семейными и социальными ценностями ради соответственно водки, кокаина и “пахоты”. В дальнейшем ученые много изучали феномен, однако они до сих пор спорят, кого из трудолюбцев следует признавать больным, а кого — просто добросовестным работником

Проявления трудоголизма у работающих в России инвестбанкиров, впрочем, на первый взгляд не кажутся болезненными. Погрузимся ненадолго в историю. Сам термин стал популярным в 1971 г., когда вышла книга американского психолога Уэйна Оутса “Признания трудоголика” (Confessions of a Workaholic). Оутс подметил сходство в поведении алкоголиков, наркоманов и людей, отличающихся повышенным трудолюбием. Те, другие и третьи буквально жить не могли каждый без своего зелья, несмотря на принципиальную разницу между вредными веществами и трудом. Все три категории “пациентов” довольно легко жертвовали семейными и социальными ценностями ради соответственно водки, кокаина и “пахоты”.

В дальнейшем ученые много изучали феномен, однако они до сих пор спорят, кого из трудолюбцев следует признавать больным, а кого — просто добросовестным работником. Авторитетная исследовательница проблемы, профессор Университета Индианы Марсия Мичели, к примеру, классифицирует трудоголиков по мотивации: “трудозависимые”, “перфекционисты” и “ориентированные на результат”*. Граждане с навязчивой идеей поработать ради самого процесса нуждаются в медицинской помощи, а вот представителей последних двух групп трудоголиков лечить от психических расстройств не нужно. Врач потребуется, если из-за постоянных стрессов и перенапряжения возникнут проблемы с артериальным давлением или сосудами головного мозга — подобные неприятности, увы, грозят всем, кто слишком много трудится.

Инвестбанкиры, вкалывающие едва ли не сутки напролет, приводят объяснения, которые в целом не дают оснований сомневаться, что перед нами — люди с рациональной мотивацией. Ненормированный график зачастую объясняется просто особенностями должностных функций. Круг обязанностей того же Боба Форесмана из “Ренессанса” — “развитие взаимоотношений с клиентами и создание нового бизнеса по всем направлениям”. Клиенты Форесмана живут в разных часовых поясах и странах, работают каждый по своему графику. Приходится подстраиваться. Занимаясь клиентским бизнесом, располагать собой невозможно — располагают тобой. “Если ты не готов общаться с клиентами не только во время работы, но и по ее окончании, то сложно рассчитывать на приемлемый результат”, — объясняет Форесман. Практически все свое время, включая субботы и воскресенья, он проводит в переговорах с деловыми партнерами, многие из которых за давностью и плотностью общения уже перешли в разряд личных друзей.

“Для клиента ты всегда должен быть на связи”, — подтверждает слова коллеги Рональд Смит из Альфа-банка. Его рабочий день начинается в 8.30, а заканчивается после 20.00. Но это если нет никаких сделок — в противном случае Смит сидит на работе до двух ночи несколько недель подряд. Главный стратег банка жалуется, что на нем лежит много административных дел, которые отнимают время, отвлекая от написания отчетов и поиска информации. Заниматься основным делом ему приходится, как правило, вечером: днем постоянные звонки от клиентов, аналитиков, бухгалтерии не дают сосредоточиться.

К 8.00 появляется в офисе Deutsche UFG руководитель группы по анализу рынка нефти и газа Павел Кушнир. “Позже 8.30 никто не приходит, потому что в 8.45 должен быть сдан ежедневный обзор, — рассказывает аналитик. — Его можно сделать накануне, но обычно утром в газетах появляются новости, которых мы не знаем”. Затем аналитик Deutsche UFG пишет отчеты, встречается с клиентами, разрабатывает бизнес-модели. Все это незаметно растягивается минимум на 12 часов, а, по словам Кушнира, более чем в половине случаев люди проводят в офисе и по 14-15 часов. Никто не застрахован от работы в выходной день, особенно когда идет подготовка отчета к определенной дате.

Стивен Дашевский из “Атона” говорит, что уже 10 лет работает по 12 и более часов в сутки. Будучи “жаворонком”, он без проблем встает в 6.00, однако, если рабочий день вместо обычных 19.00-20.00 заканчивается из-за авралов или деловых ужинов глубокой ночью, на другой день Дашевский старается уйти с работы пораньше. Только “уйти пораньше” — относительное понятие: торги в Америке идут до полуночи по московскому времени, а поскольку сотрудники “Атона” с прошлого года являются частью глобальной группы (Unicredit), они должны быть постоянно доступны для связи. Но это еще что, говорит 35-летний управляющий директор, вспоминая, как 4-5 лет назад в попытках объять необъятное он по три недели проводил в командировках и устраивал по две встречи в сутки в разных частях света.

Работать на износ, пока молодой, — установка, пришедшая в наши инвестбанки с Запада. Рональд Смит, проработавший долгое время в США, рассказывает, что там прийти на работу в 8.30 считалось непозволительной роскошью. Один его знакомый, 32-летний младший аналитик Morgan Stanley, работает семь дней в неделю по 18-20 часов в сутки, почти не спит ночами и готов так трудиться еще ближайшие 2-3 года. Смысл? “"Иначе не успею", — цитирует Смит коллегу, мечтающего к 2010 г. резко повысить свой статус. — Если человек мало работает, например восемь часов в день, он будет последним на рынке”.

Заработать, пока есть силы, на безбедную жизнь в будущем — основной мотив инвестбанковских трудоголиков. Подавая резюме, молодые люди уже знают, куда и зачем идут. Консультант из хедхантинговой компании Cornerstone Людмила Теселкина говорит, что на собеседованиях в инвестбанках продолжительность рабочего дня даже не обсуждается. Зато серьезно обсуждается компенсационный пакет с набором льгот, направленных на поддержание здоровья: нажить в молодые годы инфаркт или инсульт все же не хочется. Чаще всего речь идет о клубной карте в крутой спортзал.

“У нас как в армии: если хорошо работаешь, тебя ждет повышение, — говорит глава московского офиса Morgan Stanley Райр Симонян. — С ростом карьеры меняется характер труда. Аналитики делают много технической работы, а управляющие директора работают в основном с клиентами. Но паразитировать не получится. Есть такое выражение — dead wood, и наша фирма постоянно очищается от людей, эффективность которых недостаточно высока”.

Считается, что на управляющего директора в год должно приходиться $25-30 млн дохода фирмы. Если учесть всех сотрудников, то в компаниях уровня “Атона” или “Ренессанса” на человека получается $1-3 млн в год. Доля суммы, на которую может рассчитывать сам сотрудник, сильно варьируется: для аналитика — составлять порядка 10%, для управляющего директора — достигать и 30%. Зато и требования к последним жесткие. Райр Симонян за последние два года нанял всего двух управляющих директоров — Елену Титову из Goldman Sachs и Павла Федорова из UBS.

Продвигаться по карьерной лестнице получается не у всех. “Карьерный рост на нашей работе ограничен, — говорит Павел Кушнир. — Остается либо продолжать работать в этой же позиции, либо уходить”. Куда? Многие мечтают, заработав приличных денег, перейти с тяжелой работы финансовых посредников (sell-side) на более легкую, например в buy-side, то есть фонды, которые сами покупают активы. “Я работал пять лет на buy-side, — рассказывает Смит из Альфа-банка. — Хотя там тоже много работаешь и неплохо зарабатываешь, это не сравнится с инвестбанкингом”. Так и есть. Дмитрий Боски, директор фонда прямых инвестиций Berkeley Capital Partners, — как раз из buy-side. “В среднем я работаю 50 часов в неделю, — рассказывает Боски, — и могу позволить себе отдохнуть ровно тогда, когда хочу, а не тогда, когда физических и моральных сил не остается уже больше ни на что”.

Вот и Рональд Смит говорит, что поработает в России еще пару лет, а после этого уедет в Лондон или Нью-Йорк, где собирается найти место в более спокойном buy-side.

Только работодателей подобные настроения не радуют: им бы хотелось выжимать из сотрудников побольше.

Расширение штата для инвестбанка — крайне затратное дело, кроме того, есть риск пожертвовать качеством работы. Наконец, если в команде аналитиков, покрывающей один сектор рынка, больше трех человек, то инвесторы уже перестают узнавать специалистов в лицо. А в этом бизнесе слишком многое завязано на личные контакты.

“Каждый час работы грамотного сотрудника приносит тебе деньги. Ты нанимаешь человека для того, чтобы он заработал определенное количество денег, а не для того, чтобы в целом получалась пусть и та же сумма дохода, но пропорционально чуть меньше на каждого человека”, — объясняет систему найма Стивен Дашевский.

Ценные кадры удерживают любыми средствами — неудивительно, что у них возникает привыкание к работе и появляются нематериальные стимулы. “Наша работа как спорт, — проводит аналогию Боб Форесман из "Ренессанса". — Спортсмен может активно тренироваться, а может "забить". Но он же хочет участвовать в Олимпийских играх?” Вот и аналитики с директорами включаются во всемирную гонку инвестбанкиров, хотя это и выглядит подчас как бесконечный бег по кругу. “Со временем ты замедляешь темп, но все равно не останавливаешься, потому что это игра, в которую получается играть”, — говорит Дашевский. “Иногда, если случается, что работы нет, ее можно придумать. Мы привыкли так много работать, что рано уходить с работы — непривычно, странно”, — добавляет Кушнир. Похоже на “ломку”, правда?

В действительности все не так страшно. Предотвратить заболевание навязчивым трудоголизмом нетрудно, достаточно следовать рекомендациям психологов, изложенным во множестве научно-популярных книг. Приведем одну из простейших: никогда не берите работу на дом.

Стивен Дашевский говорит, что следует этому правилу, да и вообще не видит в работе инвестбанкира большой опасности. “При всей сложности и напряженности работы это все же не вагоны разгружать и не дрова колоть, — рассуждает управляющий директор "Атона". — Ты проводишь на работе 12 часов, но ты их проводишь за чтением, обсуждением, встречами”. Работа не монотонная и достаточно разнообразная. Так что привычка к подобной деятельности совсем уж пагубной не выглядит.

ОДИН ДЕНЬ

из жизни аналитика американского подразделения UBS Investment Bank

8.00 проверяешь почту, рассылаешь новости, доделываешь вчерашнюю работу
9.00 начальник вызывает на ковер с требованием предоставить утренние отчеты, которые только-только дописываются
10.00 конференц-call с аналитиками из других подразделений, которые работают с тобой на одном проекте
12.30 пора на ланч, но директор просит распечатать ему некоторые материалы
13.45 возвращаешься с обеда, надеясь в душе, что никто из руководства не заметил твоего отсутствия; идешь обсуждать с управляющим директором, какие предварительные документы необходимо собрать для подготовки следующего отчета
15.00 директор ставит новую задачу: заполнить груду бумаг, которые походят одна на другую как две капли воды и называются “профиль компании”. Если там окажется компания, причисляемая к рисковым, будь готов написать 75-100 страниц инвестмеморандума
16.30 в это время начальство и коллеги обычно отрывают от работы: им надо сравнить показатели по различным транзакциям, провести дополнительные исследования, найти новые отчеты по сектору и т. д. Высшее руководство любит беспокоить вопросами, ответы на которые могут и не существовать в природе. Главное — выглядеть умным, а потом переадресовать вопрос своему непосредственному начальнику
18.30 заказываешь еду, но поесть обычно сразу не удается: клиентам срочно требуется выслать какие-либо презентации
19.45 обсуждаешь с коллегами последние рыночные новости и слухи. Если бы их узнало начальство, тебя бы уволили
20.35 возвращаешься к работе. Звонишь во внутреннюю библиотеку с просьбой подготовить для тебя аналитические материалы, к которым у тебя нет доступа
22.00 уходя, начальник дает тебе еще пару поручений, не преминув отметить при этом, что “спешки нет”. Конечно, как же! Впрочем, ты и сам не прочь уже уйти домой
23.00 оценка стоимости компании по методу DCF почему-то получилась совершенно дикой. Предстоит посидеть еще несколько часов
02.00 в последний раз за сутки проверяешь электронную почту, вызываешь такси и быстро едешь домой спать — скоро ведь снова на работу

Полжизни на работе

ОДИН ДЕНЬ