Экономика или жизнь

Крепкие семьи полезны для счастья, хрупкие — для материального благополучия. Что предпочесть?

Люди выбирают. С этим утверждением знаком любой первокурсник, изучающий экономическую теорию по книжкам американских профессоров. На следующих курсах, конечно, выяснится, что выбор у индивида есть далеко не всегда, во множестве случаев он уже сделан до него. Сумма заданных выборов называется культурой. Это из-за нее поведение человека то и дело нарушает основополагающую предпосылку начального курса о homo economicus, который из всего стремится извлечь максимальную выгоду.

Возьмите, например, семью. Решения о том, вступать или не вступать в законный брак, сколько иметь детей, как долго их поддерживать материально, имеют кардинальное значение для экономики домохозяйств, но экономическим расчетом не детерминированы. Экономика и культура здесь взаимопереплетены настолько плотно, что часто непонятно, где заканчивается культурная норма и начинается процедура рационального выбора. Между тем невозможно оспорить один крупный исторический факт: за 200 лет после начала современного экономического роста в Европе и Америке институт семьи пережил мощнейшую трансформацию. Семьи стали малодетными, разводы вошли в норму, женщины эмансипировались, пополнив ряды экономически активного населения. На фоне величайшего экономического подъема в истории человечества крепкие семейные связи уступили место слабым.

Насколько далеко зашел этот процесс в разных странах и насколько сильно он влияет на экономическую динамику? Гарвардские экономисты Альберто Алесина и Паола Джулиано решили взять за точку отсчета данные всемирного социологического опроса World Values Survey*. Респонденты должны были оценить по четырехбалльной шкале роль семьи в своей жизни, выразить отношение к утверждению, что родителей нужно любить и уважать, несмотря на все их слабости и недостатки, а также согласиться или не согласиться с утверждением, что родители должны жертвовать всем ради блага детей. Получился рэнкинг, хорошо согласующийся с выводами социологов и политологов: слабее всего семейные связи в Германии, Голландии и Скандинавии, сильнее — в Африке, Азии и Латинской Америке. В группе развитых стран-членов ОЭСР самые сильные связи присущи Мексике, Польше, Канаде, Соединенным Штатам и странам Южной Европы. В России семейные связи оказались заметно слабее, чем в США и Италии, и несколько сильнее, чем в Германии и Белоруссии.

Построить рэнкинг — это полдела. Другая половина — подтвердить или опровергнуть с его помощью общепринятые теории. По идее переход от большой и крепкой семьи к маленькой и слабой должен позитивно влиять на рынки: уход за детьми и стариками, домашнее приготовление пищи, уборка и т. п. отнимают кучу времени, которое иначе можно было бы потратить на работу вне дома. И действительно, Алесина и Джулиано находят, что в странах с крепкими связями доля экономически активного населения ниже, то есть женщины и молодежь слабее задействованы на рынке труда. Принадлежность к культуре со слабыми связями снижает коэффициент рождаемости на одну женщину на 30% по сравнению со средним по выборке — это тоже ожидаемый результат. Уровень доверия к другим людям (нечленам семьи) в обществах с сильными связями ниже, чем в более индивидуалистических странах, — возможно, это объясняется большей открытостью последних к новым идеям и традиционалистским разделением остальных людей на своих и чужих (не случайно мафия с присущим ей символизмом семьи — это феномен, опирающийся на крепкие связи). Наконец, нет ничего странного в том, что в регрессиях Алесины-Джулиано индивидуалисты демонстрируют большую приверженность государственным системам соцобеспечения: при слабых связях выше риск, что подать им стакан воды в старости будет просто некому.

Выходит, что самоликвидация института семьи, так здорово влияющая на предпосылки экономического роста, — это благословение, а не проклятье? Если бы все было так просто… Слабые связи и высокий уровень благосостояния идут рука об руку, а вот счастья и удовлетворенности жизнью больше в традиционных обществах, показывают Алесина и Джулиано. Что ж, по крайней мере ясно, из чего выбирать.